Памяти классика кабардинской поэзии А. А. Шогенцукова,
погибшего в Бобруйском концлагере осенью 1941 года.
Что стряслось? Лежу на досках.
Стынет на губах «ура».
Тянется к окну березка,
Словно наша медсестра.
Снег в окно метнулся с крыши
И не тает на щеках.
Кто мне маки эти вышил
На зеленых рукавах?
Помню утро. Лагерь хмурый
Схож со сжатым кулаком.
И фашист в комендатуре
Тишину рассек «хвостом»:
«Если ты не хочешь в петлю
И свою жалеешь мать,
Ты сейчас, вот здесь немедля?
Должен родину предать...»
И почудилось, сквозь головы их,
Сквозь табачный дым густой, -
И мои взметнулись брови
Перед гордой высотой.
И почудилось сквозь вьюги,
Сквозь лихие холода
Мне тропинки, словно руки,
Протянула Кабарда.
Как любил я утром рано
У речушки горной встать,
И мелодии Баксана
На стихи перелагать.
Поначалу он сурово
Пел, и синяя волна
То от войн была багровой,
То от бед людских мутна.
Войны, шли они лавиной,
Не смолкая, по горам.
И казалось, что мужчина
С шашкою рождался там.
Но пришла пора иная,
Перемены впереди,
И Баксан - река шальная,
Словно ярый гнев в груди.
Долго нас кормили коркой,
Что ж, подарок от души,
Красноносые уорки,
Проспиртованные пши!
Иссушили душу хохи,
Мало проку от мольбы...
Хватит плакать, хватит охать,
Час настал - мы не рабы.
И уже иное эхо
Из ущелий на простор.
Блики, как искринки смеха,
Мчит Баксан со снежных гор.
Не спеши, подружка, мимо,
И не будь к любви глуха,
Нынче может быть калымом
Только сердце жениха.
Счастье я считал на лицах
Знавших горести людей,
И не мог не поделиться
С миром радостью своей.
А враги ко мне с «участьем»:
- Ваши горы душит ночь.
Сбросить гнет советской власти
Мы намерены помочь!..
Но в ответ гостям незванным
Я кровавым ртом шептал:
- Мне бы меч Андемиркана
И коня, чтоб вихрем мчал.
В громе кабардинских сотен
Я бы вас рубил опять...
Ничего вы не поймете,
Коль вам головы не снять!
Нас не раз уж завлекали
В закордонное житье.
Было, турки предлагали
Покровительство свое.
Кто поверил им в бессильи
Жмут до боли кулаки -
Водопад им заменили
Турок щедрые плевки.
Хоть плетись, хоть мчись галопом,
Не укрыться от тоски,
Если дома - к солнцу тропы.
На чужбине - тупики.
И когда тяжелым хмелем
Подступает темнота,
Из стамбульских подземелий
В край родной летит мечта.
Где нартух метелкой машет
За оградой тополей,
Где в Баксане блики пляшут
Стайкой золотых шмелей.
Помню, жгли меня, кололи,
Дикой злобы не тая.
И багровой глыбой боли
Сам себе казался я...
О, Кавказ при свете тусклом,
Руки не сложу в мольбе,
Здесь, в концлагере Бобруйском,
Весь я в думах о тебе.
Знаю, поведут к обрыву,
Но скажу в который раз:
- Heт, не может быть счастливым
Тот, кто Родину предаст.